Истребитель. Ас из будущего - Страница 51

Командир разведгруппы стоял в дверном проеме кабины и, когда самолет взлетел, кивнул:

– Ну вот, а говорил – не умею. Припрет, так и медведь на велосипеде ездить научится! – И вернулся в грузовой отсек.

Тихон же сидел весь мокрый от пота – машина была ему абсолютно незнакома. Хорошо, механик помог, он технику знает. Попробуй найди в темноте кран уборки шасси! А с выпущенными колесами лететь – большое аэродинамическое сопротивление, скорость падает, а расход топлива увеличивается.

Вспомнив о бензине, Тихон посмотрел на указатель его уровня в баках: баки были наполовину полны, до Москвы долететь хватит. Температура масла в двигателях была нормальной, температура головок цилиндров – тоже. Скорость… А какая скорость у ПС-84? На скоростемере – двести пятьдесят, по меркам истребителя – смешная.

Тихон повернулся к механику:

– Какая крейсерская скорость у твоего аэроплана?

– Двести девяносто.

Голос механика был сдавленным, на щеках блестели слезы.

– Я с Михалычем – это командир – с сорокового года летаю. Машину эту в Ташкенте с завода получали. Сколько раз на задания вместе летали, да на какие! А тут – наповал!

Тихон механика понимал, самому приходилось терять боевых товарищей. Но обычно у летчиков могил не было, не хоронили их за редким исключением. Ну вот вылетел на боевое задание – и не вернулся. А как погиб, где сгорел с боевой машиной – никто не знает.

– Тебя как звать-то? – спросил Тихон механика.

– Все Степанычем звали, и ты зови.

– Меня – Тихон.

Но тут же поправился:

– Младший сержант Федоров, истребительный полк ПВО, шестой авиакорпус.

– То-то я смотрю, повадки у тебя не транспортника, резковато педалями и штурвалом работаешь.

Понемногу Тихон обвыкся в кабине, хотя и непривычно было. Кабина большая, с истребителем самолет не сравнишь. И привычного диска винта перед собой нет, вместо ручки – штурвал. Да много чего еще… И сам самолет в три раза, как не больше, тяжелее «яка». Управление легкое, пилотируется самолет послушно, но после истребителя уж очень… лениво. Это как с горячего скакуна на ишака пересесть. На «яке» отклонил ручку – и истребитель мгновенно маневр выполняет. А на ПС-84 еще подождать надо. Штурвал отклонил, и только через несколько секунд реакция следует. Не по характеру Тихона такой самолет. Впрочем, это дело привычки.

Тихон поднял самолет на три с половиной тысячи метров. Лучше бы повыше, зенитная артиллерия не достанет, в случае, если засекут. Но фюзеляж негерметичен, кислородных масок нет, и, заберись он на пять километров, люди сознание могут потерять из-за кислородного голодания. Некоторое напряжение вызывало отсутствие парашюта. Выходит, судьба экипажа и самолета неразделима. Получит самолет серьезные повреждения от «худого» – сгорит в воздухе вместе с экипажем, шансов спасения у пилотов нет. Все же смелые люди на транспортниках летают.

И еще беспокойство занозой в мозгу сидело. Взлететь с неподготовленной полосы – полдела, самый сложный элемент в пилотировании – посадка. Можно пролететь отлично, а во время приземления так самолет о полосу приложить, что и костей не соберешь. По этому поводу в авиации даже присказка была: «Прилетели – мягко сели, высылайте запчастя, фюзеляж и плоскостя». Как бы вот так же не вышло. Машина тяжелая, на команды реагирует с запозданием, ошибку исправить можно и не успеть.

– Степаныч, вы с какого аэродрома взлетели?

– Знамо – с Быково, недалече от Москвы.

Тихон там никогда не был, полосы не знал, как и подходов к аэродрому.

– Посадочная скорость какая?

– Сто тридцать – сто сорок.

– Хм… – Тихон посмотрел по сторонам и, обнаружив справа от пилотского кресла планшет с картой, уложил его себе на колени. Маршрут был проложен красным карандашом, и явно аккуратист рисовал, с указанием поворотных точек курс проложен. Очень толково!

Тихон сразу посмотрел на компас и педалями направление полета скорректировал. По местности внизу не сориентируешься, темень сплошная, ни одного характерного репера.

Еще через полчаса полета внизу показались огоньки.

Механик посмотрел в окно:

– Линию фронта пересекли. Немцы всегда осветительные ракеты пускают, по ним и определяемся.

Ага, они уже над своей территорией… На душе Тихона стало спокойнее. Конечно, если рассветет, можно и над своей землей на «худых» нарваться, но шансов все же меньше. Да и надежда теплилась в душе – свои помогут.

Тихон стал понемногу снижаться. Аэростатные заграждения на карте отмечены, как и их высоты, но они в стороне от курса остались. Попадись такая летная карта в руки немцам – сущая находка, сюрприз.

На востоке стало сереть, потом появился краешек солнца – багровый.

– Плохая погода будет, – заметил Степаныч. – Видишь – солнце красное? Или дождь случится, или сильный ветер.

Но пока погода благоприятствовала. В кабину зашел командир разведгруппы:

– Ну, как тут у вас дела? Все в порядке?

– Как бы свои не обстреляли. Снижаемся помаленьку.

На земле еще темно, а самолет в воздухе уже видно. Хоть он и покрашен зеленой маскировочной краской, а от стекол, алюминия, от винтов солнечные лучи отражаются, и с земли он виден сверкающим крестиком.

Степаныч, услышав эти слова, успокоил Тихона:

– Я сигнал из ракетницы дам – «я свой». По-моему, пора уже курс и высоту менять, подходим.

Сигнал подавать не пришлось – по ним не стреляли. С земли в бинокль характерный силуэт «Дугласа» с немецкими бомбардировщиками не спутаешь, да и звук моторов совсем другой.

Тихон снизился до полутора тысяч метров и высматривал посадочную полосу. Тут главное – увидеть, и можно снижаться, выписывая «коробочку». Раньше, когда их полк в Москве стоял, на северной окраине города, он местность и подходы к аэродрому визуально знал. А в Быково не садился никогда, местность внизу была ему незнакома.